01.02.2014 в 23:46
Пишет WTF ChKA 2014:WTF ChKA 2014. Level 2: Тексты G — PG-13. Драбблы, мини. Часть 1.
— …Иди сюда, маленькая, — тихо и печально, протянув руку сквозь пламя. — Видишь, как с тобой обернулось…
Огненная ящерка скользнула к нему на ладонь, сложила крылья и свернулась клубочком — маленький сгусток остывающей лавы, только тёмные глаза смотрят грустно и виновато.
— Будешь жить у меня, что ж поделаешь… Только лучше бы и он с нами ушел, как ты думаешь?
Саламандра шевельнулась и моргнула.
— Может, он всё же решится…
Когда к садам Лориэна подошёл Ауле, на нём лица не было. Не сразу Ирмо добился ответа — что же произошло? Ваятель отмалчивался, отводил глаза, жадно прихлёбывал виноградный сок — Ирмо хотел возразить, мол, оставь, он же подкисший, — но Ауле вдруг заговорил, быстро и сбивчиво: о танце пламени, гибком чешуйчатом существе — Ллах, о Замысле…
Сначала Ирмо не понимал — зачем? Если такого не должно быть? Да и разве живое может обитать в огне? Но он так и не решился ничего спросить: слишком потерянным выглядел Ваятель.
— Мелькор унёс, сказал, будет жить у него, — закончил рассказ Ауле. Помедлил и спросил: — Он же её не бросит?
— Нет, конечно, — ответил Ирмо, стараясь говорить уверенно, чтобы успокоить, снять… тоску? Страх? Целитель душ ещё толком не знал названия этим чувствам. А сам думал: как это — творить то, чего нет в Замысле? И зачем?
— Послушай, тебе никогда не хотелось создать что-то совсем новое? Не предусмотренное Замыслом?
Йаванна вздрогнула, услышав знакомый вопрос, обернулась. Нет, не он. Не Мелькор — Ирмо.
— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы…
— Нет, — торопливо возразила Валиэ. — Нет, конечно. Замысел совершенен, разве можно придумать что-то прекраснее задуманного Единым? А почему ты спрашиваешь?
— Просто, — Ирмо смешался. — Просто...
Он не хотел рассказывать о том, что случилось с Ауле, и объяснять, почему вообще решил заговорить об этом. Он просто хотел проверить.
— Никогда не думала ни о чём подобном! — заверила вслед Йаванна.
Ирмо не знал, что немногим позже перебравший забродившего сока Ваятель сам выложит всё супруге.
Крылатый отозвался на зов Ирмо не сразу, но, главное, всё же отозвался. Ирмо ожидал его у границы своих владений.
— Ты звал, брат? — в глазах Крылатого плескалась тревога, и Владыка Видений заговорил прямо, отбросив тщательно заготовленную речь:
— Ауле рассказал про Ллах. Ты унес её, да?
— Да, — Мелькор хотел добавить ещё что-то, но Ирмо шагнул ближе, раскрывая ладонь. Цветок?
Глаза старшего удивленно расширились, и Ирмо улыбнулся: Эстэ тоже удивилась, когда нежно-голубой цветок зашевелил усиками и пополз к ней, трепеща лепестками, то есть крылышками. Светлые отметины на крыльях — следы последних, завершающих касаний...
— Можешь тоже взять себе? Пока всё в порядке... только я что-то не уверен, что цветы могут летать — по Замыслу. А если им всё-таки можно, я потом заберу, ладно?
— Ладно, — согласился Мелькор и протянул руку. Бабочка перебралась к нему и начала деловито взбираться по рукаву.
— Вот и хорошо, тогда я остальных тоже соберу? Их совсем немного.
Нэсса при встрече просто схватила Крылатого за рукав и куда-то потянула. На вопросы она не отвечала, и повернулась лицом к лицу только тогда, когда они зашли, как показалось Мелькору, в самые тёмные заросли во всем Амане.
— Помнишь того своего зверя, с зубами? — приглушенно спросила Нэсса. — Почему он был такой… пятнистый?
— Чтобы лучше скрываться
— А я думала, для красоты. И вот, посмотри!
Нэсса заливисто свистнула.
На свист из кустов выбрались три существа… И таких Мелькор точно не творил.
— Ты не подумай — я просто хотела научить их кушать травку! И ещё посмотреть, как будет интереснее — в пятнышко или в полосочку?
Валиэ задумчиво оглядела свои творения: как смотрится интереснее, она так и не определила, поэтому одно существо было полосатым, другое пятнистым, а уж третье…
— А почему этот такой лохматый?
— Я думала, что будет красивее, если сделать попушистее. Но целиком в такой шерсти ему жарко, пришлось оставить только гриву, — Валиэ запустила пальцы в жёсткий мех. С расцветкой она тоже не додумала, потому лев щеголял снежно-белой шкурой.
— Понимаешь, я того твоего зверя видела один раз и то недолго, — продолжала объяснять Нэсса, — так что пришлось творить по памяти. Вот этот, пятнистый, показался мелковат — очень худой и поджарый, зато очень быстрый! Совсем как я! А этот вот — большой и полосатый…
— И ты хотела, чтобы он питался травой? — Мелькор с интересом разглядывал тигра. Чуть ли не в пасть заглянул. — С такими-то клыками? Нэсса, а почему они в пасти не помещаются?
— Как запомнилось…
— И что, травку кушает?
— Если захочет, — окончательно стушевалась Валиэ.
— Красота! — Мелькор погладил тычущегося в ладонь тигра.
— Но ты же понимаешь, Замысел и всё такое… И ты же помог Ауле! И вообще это всё твоя идея...
— Я-то тут причём? — растерялся было Крылатый.
— Забери ты их, ради Эру! Травка травкой, а они всё равно на моих оленей смотрят! Смотрели, пока те куда-то не сбежали... А если Оромэ попадутся? Или он им… Этот — в пятнах — знаешь, как бегает? Уведи их куда-нибудь, а? Забери. Иначе я... — Нэсса скрестила руки на груди и отвернулась, изображая спиной полную непреклонность.
Тигр снова ткнулся носом в ладонь Мелькору.
— Хорошо. Уведу.
Нэсса не обернулась и не ответила, боясь, что голос сорвётся. Ушли они по-кошачьи бесшумно, и только почувствовав, что они уже далеко, Валиэ кинулась искать своих оленей. А найдя, долго плакала, уткнувшись в шею вожака.
Ульмо ждал на берегу, поигрывая каким-то украшением. Мелькор заинтересованно пригляделся — камень это или все-таки растение? — но ничего не спросил, а Ульмо сделал вид, что ничего не заметил. Сдавать Йаванну он не собирался. Своих недоразумений хватало.
Владыка вод был немногословен:
— Вот. Сам не знаю, как оно получилось — вроде нормальный малёк был, головка и хвостик.
Зелёное и пучеглазое выглядело так беззащитно, что не взять Крылатый не смог. Правда, даже сердобольная Ниенна, иногда соглашавшаяся ненадолго приютить живность, трогать это наотрез отказалась. Непонятно, почему.
Вана, приложив палец к губам, показала на проём в живой изгороди.
— Вон там, смотри!
— Это птица?
— Птица! А что, похоже на рыбу? — попыталась обидеться Вана.
— Какой дивный хвост, — Мелькор попытался увести разговор.
— Правда? Тебе нравится? Только летать не умеет.
— Почему?
— А куда ей, то есть ему — это мальчик — летать, с таким-то хвостом?!
— Значит, это твоё?
— Моё, конечно. Не Йаванны же с Нэссой... Только вот что — можешь унести его куда подальше?
— Этого нет в Замысле?
— Хуже, — смущённо буркнула Вана, — если б он там и был, Манвэ ему бы сам шею свернул. Ты не подумай, я бы здесь оставила. У меня и изгородь высокая, и птицы. Поют все время. А он… Я лучше покажу.
Валиэ обогнула изгородь, и птах обернулся к ней. И запел — как и любая птица при виде Вечно Юной.
Вана уже привычно заткнула уши, а Мелькор сразу понял, почему этого не было в Замысле. И что Эру зря был так недоволен Диссонансом. Ему бы пару таких птичек…
— Понимаешь теперь? Унеси его куда-нибудь, пока Манвэ не услышал!
Больше всех Крылатого удивил Оромэ, притащивший какое-то растение. Сначала Владыка Лесов делал вид, что он просто заглянул поговорить об охоте, и даже пытался позвать за компанию, а потом вдруг выдал:
— Ты осторожней. У него челюсти крепкие.
Мелькор как раз успел отдернуть пальцы от очаровательного цветочка.
— Нравится? — с потаённой гордостью спросил Охотник.
— Очень, — непонятным тоном заверил Крылатый.
— Тогда оставь себе. Кормить не обязательно, он у меня самостоятельный, а вот влагу любит.
Варда его не звала. Просто вдруг вышла навстречу и выжидательно посмотрела. Оправдываться Королева не собиралась.
В протянутой ею склянке кто-то весело ползал.
— Выпустишь? Там.
— Кто это?
— Ночью увидишь, — и тихо добавила: — Манвэ не говори.
Накрытые чёрным плащом букашки решили, что настала ночь — и засветились. Но Элентари уже не было рядом.
Кого Черный Вала никак не ожидал увидеть в необжитом ещё мире, так это Манвэ. Король Арды тоже не рассчитывал, что его застанут. Он был занят чем-то, похожим на длинные черно-коричневые семечки — если бы у семечек вдруг выросли лапки и усики.
— Они есть в Замысле! — возмутился Манвэ на невысказанный вопрос. — Точно есть!
Усатые и длинные шустро расползались в разные стороны, всем своим видом выражая, что они-то как раз есть в Замысле. А вот насчет Валар не уверены.
— И вообще не мои они, я у Йаванны взял, — что именно Повелитель Ветров взял у Йаванны, он не сказал бы даже Эру. — Хотел подождать немного, понаблюдать. А то они маленькие такие, вдруг не приживутся?
— Они-то хоть не светятся? — не удержался Крылатый.
— Нет. Зато как летят на свет!
— Ну и тараканы у тебя, брат! — только и сумел сказать Мелькор.
Манвэ поднял удивленные глаза: откуда только слово такое взял? Не иначе как снова из... Из... А почему бы и нет?
— Ну, вы тут обживайтесь, а мне пора, — Король мира принял предельно серьёзный вид — какие ещё тараканы? — и подозвал орла.
«Только Варде не говори», — донеслась мысль.
Припадаю на брюхо и ползу, собирая все окрестные колючки. Не хочу, чтобы заметили: не напугаю, но могу помешать. Сверху стебли пырея легонько стукают по носу, очень чихнуть хочется. Впереди рыжее: олениха кормит детеныша. Запах, добрый и сладкий, белые капли на морде у малыша. Молоко.
У всех зверей молоко и детство, кроме таких, как я. Мы не звери, а мысль. Зато я могу больше, чем любой пёс, и хозяина понимаю, как лесным-бегающим никого понять не дано.
...Сладкий какой запах.
Облизываюсь. Кладу голову на лапы, замираю, смотрю. Нюхаю. Олени меня не чуют, не видят. Жду, пока не уйдут.
А потом слышу зов.
— Уводите детей!
Это был не приказ — кто мог им приказывать? — но просьба, настойчивая и уже не первая. С каждым часом все плотнее становился воздух, все слышнее неявное гудение, будто от стаи комаров, только более неприятным, слегка металлическим был звук. В долину с золотыми бревенчатыми домиками сочился ядовитый туман, неощутимый, но по капле отравляющий мир вокруг них.
И потому стало ясно, что в самом деле пришла беда. Хотя, если б не нужда укрыть малышей, никто не покинул бы родные места.
Девушка заплела волосы в тугую косу, обернула вокруг головы. Любила носить распущенными, но в лесу, когда нужно бежать и прятаться, длинные свободные пряди только помеха. Платье с широкими рукавами тоже не слишком удобно для бездорожья, но других не было.
...А глаза у нее незабудковые, — айаннэ зовется цветок, — и сама не ходит — порхает. Так говорил тот, кому она была по душе...
Теперь, верно, ничто не сбудется.
Лаан Гэлломэ, Долина Тумана. И впереди ждал туман, только не как здесь, мерцающе-нежный, сулящий сказку, а мутный и непроглядный.
Хотела сказать «до свидания» дому, но слова не шли с языка, и девушка быстро двинулась к выходу, где поджидала подруга, такая же юная — теперь им предстояло быть старшими, сопровождая в опасном странствии ребят помладше и совсем малышей.
Остановилась, тронула не так давно подаренный венок из ландышей и звездчатки, — листья и венчики цветов подсохли, но форму не потеряли. Девушка наклонилась к ним, еще раз ощутить аромат, только он уже улетел навсегда.
Лежу, смотрю вверх. Небо я хорошо знаю, хотя больше люблю направить морду к земле, слушать разные запахи, высматривать следы. Найду любую букашку, если скажет хозяин. А здесь нельзя смотреть вниз: лежу на досках, а вокруг жидкое небо, все время волнуется. Страшно. Хозяин опускает мне руку на голову и смеется, когда я поскуливаю. Страшно же! Но надо. Он говорит, мы плывем. Говорит, впереди враг. На холке шерсть дыбом встает, такое это нехорошее слово. А значит — надо догнать. Скоро возьмете след, говорит хозяин. Скоро будем за морем.
А я закрываю глаза, прижимаю морду к нагретым соленым доскам. Скорее бы.
Врагов я еще не видел, зато догонять умею.
И не подведу.
Никто из них не боялся леса. Скрипы и шорохи, голоса птиц и зверей угрозы в себе никогда не таили. Конечно, где-то ползали ядовитые змеи, в чащобе рыскали волки, но пути опасных тварей и их самих никогда не пересекались. Может, сам лес хранил доверчивых путников...
Но сейчас и трава, и деревья не льнули к гостям, а были испуганы. Что-то чужое двигалось по земле, пока далеко, но его поступь чувствовалась, явственная, как скорая смена погоды.
Возможно, зла оно не хотело, просто шло напролом — так медведь или лось не разбирают, не хрустнет ли под его тяжестью птичье гнездо на земле.
Страх понемногу передавался и детям, и тем, кто мог сойти за взрослых. На коротких привалах старшие пели забавные песенки и рассказывали сказки, но, спетые вполголоса, песни веселили мало, а сказки, скомканные из-за спешки, вызывали больше тревоги, чем радости.
И о какой радости говорить, если сами взрослые — юные девушки — неотвязно думали о том, что творится дома, в родной долине, о том, все ли еще живы и целы. И понимали, что вряд ли. От тех, с кем можно договориться, не убегают в спешке в темную чащу.
Те, с кем можно просто поговорить и все вновь станет хорошо, не пускают по следу гончих, созданных из мускулов, зубов и ненависти. Эти гончие не давали покоя даже во время короткого сна — большего беглецы позволить себе не могли.
— Отец сказал, главное — не бояться. Они другие, здесь ближе к теням, чем к реальным созданиям.
Подруга поджала ноги, уютно усевшись на моховой кочке. Гладила пушистый зеленый ворс.
— А мне все равно страшно, — вздохнула она. — Ты прислушайся — каждая былинка трепещет, когда ее касаются чужие...
— Но с нами дети. Никто не тронет детей.
— Тогда зачем мы ушли?
— Чтобы дети не видели, что стало с их домом...
Они шли четвертые сутки, и порой им казалось, что погоня отстала. Но потом снова раздавался тревожный сигнал — вскрикивала птица, или трава начинала пахнуть острее, указывая на близость преследователей, и они ускоряли шаг.
А потом уже и сигналов не нужно было, достаточно стылого ужаса, который гнали перед собой чужаки. Страх был похож на собак, но зыбких, ненастоящих. Может, потому эти создания оказались неутомимы.
Тут все не такое, как дома. Плотное, вещное. И я — стремительный, но тяжелый. А они, впереди — боятся. Весь лес дрожит, как осиновый лист. Каждое дерево. Дома меня никто не боялся.
Лес дрожит, и я начинаю. Ведь я страшный, большой. У меня зубы. Бегу. Я преследую, догоняю. Рычу...
Догнали, выкатились на поляну, где сгрудились дети. Не выбегает девушка — вылетает навстречу псам, серой зубастой жути, прядям тумана. Кажется, протяни руку, и та пройдет насквозь, потому что напротив нет никого. Только морок. Потому что не должно, не может существовать злого и страшного существа на самом деле.
И осознав, что и вправду морок, их всех только пугают, она и вправду тянется; а туман уже не так однороден, видны волоски-шерстинки на морде чудовища, одни светлее, другие темнее, и уже не мутные огни — вполне живые глаза.
Будто завеса тает, открывая истинный облик.
— Иди сюда, — шепчет она, и пальцы скользят по шерсти, пока неясно, теплой или холодной.
Грррам.
Скользкие податливые хрящи под клыками — хрусть! Жидкость соленая. Теплая. Облизываюсь, хотя невкусно. Шерсть дыбом, по коже будто муравьи бегают.
За горло хватать — самое верное дело!
Кто-то кричит, и будто тянут назад, не пускают; а я вперед, и снова зубами. Пока в воздухе, но сейчас дотянусь; впереди маленькое, тоже невкусное, но горячее и захрустит. Рррр.
Ох. Деревом придавило, что ли, не шевельнуться. Пустиитеее... Гррр.
А мне командуют — стой!
Не пускают.
Я... уже стою. И другое, маленькое, перед самой пастью — смотрит. Руку мне на нос кладет.
Живое, как тот олененок.
Его разворачивают и ведут за собой, куда-то.
Уходит, а я все стою. Хозяина больше не слышу. А потом и сам ухожу.
Говорят, раньше не было страха в этих лесах. Но однажды он появился, а потом обрел форму. Отрастил ноги, чтобы быстро бегать, четыре — прочно стоять на земле. Когти и зубы — хватать и удерживать жертв. Он стал дымчато-серым, чтобы не выделяться ни на свету, ни ночью, и тем более в сумерках. Невидимкой подкрасться, напасть — и поминай, как звали.
Одинокий страх бродил по лесам, и кора деревьев ежилась, покрывалась морщинами, складками, настолько неприятна была его близость. Кора стала такой навсегда.
Сосны и ели, чуя его приближение, сворачивали листья в иголки, пытаясь хоть так защититься. Теперь иглы — их листья.
Запахи все остыли. А того, горячего запаха, тоже нет. Ничего нет, а я бреду зачем-то. Тут сыро и холодно. Это я чего, где?
Уууу. Скулить не выходит, не маленький. Эй, а маленьким я и не был. Мерещится.
С ума сошел.
Ушел.
Заблудился.
...Никого не осталось — детей увели, а к остывшим телам старших устремилась трава, ласковая и холодная. Она оплела, затем корнями раздвинула землю, и утянула к себе, в себя. Цветы поднялись, если глянуть сверху, то человеческие силуэты. Темных цветов не видно, а белые поблескивают в свете луны. Ночная живность посмотрит, но не приблизится.
Незачем — нет уже никого.
И мотыльки не слетятся — пусты цветочные венчики, не найти в них нектара.
Лежу, голова на лапах. Вздрагивает земля, будто в ней корни шевелятся. Потому и лег, идти-то никак нельзя.
Над лесом глухое и гулкое раскатилось, уханье. Будто по бочке палкой колотят. О, сова. Сидишь? Глазами лупаешь... Привет, сова.
А я сдох.
«Усадьба Аэйа-лайн, мёд липовый — сто кайрэ. Доставлены Вагером по прозвищу Коновод в первый день месяца Алхор».
«Усадьба Аэйа-лайн, мёд разнотравья — пятьдесят кайрэ. Доставлены тем же того же дня».
«Владение Хаттэнэ, мёд кипрейный — сто двадцать кайрэ…»
...Говорят, судьба счетовода — самое скучное, что только можно вообразить. Не раз ему и в глаза говорили это — подростки-несмышленыши, когда мастер Таллан, согласно обычаям, приходил в школу рассказывать о своём деле и своём Пути. Он только улыбался в ответ. Такой уж возраст! Все мальчики в этом возрасте если не менестрели, так великие воины, равные Айан’Таэро, а девочки — целительницы или Видящие… Пройдет несколько лет, и дети научатся на самом деле слушать и слышать себя самих. Тогда они поймут. И кто-то из них придёт к мастеру-счетоводу, чтобы учиться творить покой.
Сам он с детства любил покой и надежность. Именно здесь, где горит свеча и скрипит перо, создаются они, истинные, здесь, а не там, где куются мечи и камни ложатся в кладку. Камни и раствор тоже необходимо счесть. Запасы целебных трав не должны истощаться. А мечи, стрелы, доспехи? Наконец, провиант для армий?..
Никуда без мастера-счетовода.
...Ровные строки, плотная бумага, хорошо очинённые перья. Аккуратно перенести записи; ещё строка про мёд гречишный, а там пойдет и овёс… Потом мастер Таллан прошьёт листы и заключит в крепкую обложку с красивыми железными замками. Книга встанет в ряду сестёр на полке из светлого дуба. И разве она скучнее, чем те, что рассказывают о дальних землях и былых временах? В ней — скрип тяжелых подвод и сладкий медовый дух, похрапывание широкогрудых мохнатых лошадок и протяжные песни возчиков, гудение пчёл над цветущими лугами, что согреты кратким северным летом…
Не отрывая взгляда от строк, мастер Таллан протянул руку к чернильнице — и рука дрогнула. Капля чернил с пера упала на стол. Удивленный счетовод нахмурился: пальцы вдруг перестали его слушаться… Что такое?
Да он же замёрз!
Охнув, мастер поднялся из-за стола и прошёлся по комнате. Такое с ним случалось не раз. Погрузившись в подсчёты или просто в размышления, он забывал обо всём. Мог засидеться заполночь, пропустить ужин или просто залубенеть, как сейчас. Прежде Айра присматривала за ним… Вспомнив жену, он вздохнул и повесил голову.
А всё же — почему так холодно?..
— Так я и думал! — вслух сказал Таллан, хотя до сей минуты думал вовсе не об этом.
Распахнув дверь, он собрался было зашагать к комнате дочери — но из коридора хлынул на него такой холод, что бедный мастер испуганно отпрянул. Подхватив с кресла плотный чехол, он кое-как закутался в него и, скрепившись духом, двинулся к покоям Айлиэ.
По пути он совсем продрог и не на шутку рассердился. Мягкосердечный от природы, он понадеялся, что холод поможет ему отчитать дочку как следует.
— Айлиэ!
Дочь стояла посреди комнаты в зимней одежде, тёплых сапогах и плаще, но с непокрытой головой. Вокруг неё на стойках пылали свечи. На стенах и деревянных подставках расположились грифельные доски, покрытые расчётами.
— Да, папа?
— Дух Льда залетал в гости? — укоризненно сказал мастер.
Айлиэ обернулась.
— Холод помогает думать, — сказала она.
— Ты же выстудила половину Твердыни! Закрой окно, заклинаю тебя!
Айлиэ пожала плечами, но все-таки послушалась и притворила ставни. Теплее, правда, не стало. Мастер зябко повёл плечами.
Он присмотрелся к расчётам на досках и вздохнул снова. Науку чисел он знал отлично и сам когда-то наставлял Айлиэ в ней — но эти расчёты его разум словно отказывался воспринять.
Таллан знал причину.
Вовсе не мир и покой заключались в числах, начертанных рукой его дочери.
— О чём это ты?.. — спросил он. Дочь поняла недосказанное.
— Всё дело в упругости, — сказала она. — Я должна понять. Должен быть способ… Папа! Я уже изучила всё, что могла изучить. Я должна двигаться дальше. Я пытаюсь понять, как? Куда? А!.. Прости, что заморозила тебя.
Мастер вздохнул снова и сел на постель дочери, подтягивая к себе меховое одеяло.
— Беда с тобой, — упрекнул он. — Дались тебе… эти. Ты могла бы стать травницей или учить детей. Могла бы… вышивать, наконец!
Айлиэ залилась смехом. Подойдя к отцу, она уселась рядом с ним и обняла его за плечи.
— Не грусти, папа. Ты сам желал мне найти свой Путь.
Мастер пригорюнился.
— Ты сейчас старше, чем была твоя мать, когда я впервые ее увидел, — сказал он. — А ведёшь себя как ребенок. Комнату проморозила… Простудишься же.
Айлиэ улыбнулась. Улыбка её выражала бесконечное терпение, и на миг Таллан увидел в ней образ её матери, Айры. Невольно он ответил улыбкой.
— Я веду себя как военный инженер Твердыни, — сказала дочь.
И непреклонная твердость её тоже напоминала об Айре...
— Твоя мать была травницей…
— Она была хорошей травницей, папа. Потому что любила травы. Разве не так? А я люблю аркбаллисты.
— А что-нибудь ещё ты любишь? — скорбно спросил мастер.
Айлиэ напоказ призадумалась, взяв себя за нос. Словно маленькая девочка...
— Осадные башни. Осадные башни тоже люблю.
— Ох, — только и сказал Таллан.
Айлиэ всплеснула руками и встала. Помедлив, она принялась расхаживать по комнате.
— Папа! — сказала она. — Твердыня — единственное место, где я могу заниматься тем, что мне по-настоящему нравится. А не варить похлёбку и вышивать. Разве ты сам не просил меня идти по своему Пути, своему, а не чьему-то? И разве не об этом говорит наш Учитель? Ну порадуйся же за меня!
Мастер, ёжась, завернулся в одеяло.
— Я могу порадоваться только тому, что ты не носишь кольчугу и не бегаешь за Повелителем Воинов… — уныло сказал он и прибавил: — Как некоторые.
Айлиэ рассмеялась.
— Да, мне нет нужды за ним бегать… — и вдруг она встрепенулась: — Папа!
— Что?
— Ты можешь мне помочь!
— Я?!
— Мне пришла мысль! — Айлиэ возбуждённо заметалась, потом схватила отца за руки. — Мысль! Вышивание, травы, нитки, стебли, волокна… Упругость! Папа, из чего делают веревки разные племена и народы? Мне нужны образцы. Кто может их выдать? Ты можешь заказать их для меня?
Таллан насупился.
Но разве он мог отказать?
— Хорошо, — ответил он послушно. — Я подумаю… проведу изыскания. Если что, я знаю, кого спросить.
Айлиэ чмокнула его в щёку.
— И тогда, — сказала она лукаво, — Повелитель Воинов будет бегать за мной.
Мастер вздохнул опять и засмеялся.
URL записиНазвание: О Замысле и тараканах
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: мини, 1358 слов
Персонажи: Валар
Категория: джен
Жанр: юмор, флафф, немного пафоса
Рейтинг: G
Предупреждения: AU
Краткое содержание: Все началось с того, что Ауле создал саламандру, которой не было в Замысле. А дурной пример заразителен.
Для голосования: #. WTF ChKA 2014 - работа "О Замысле и тараканах"
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: мини, 1358 слов
Персонажи: Валар
Категория: джен
Жанр: юмор, флафф, немного пафоса
Рейтинг: G
Предупреждения: AU
Краткое содержание: Все началось с того, что Ауле создал саламандру, которой не было в Замысле. А дурной пример заразителен.
Для голосования: #. WTF ChKA 2014 - работа "О Замысле и тараканах"
— …Иди сюда, маленькая, — тихо и печально, протянув руку сквозь пламя. — Видишь, как с тобой обернулось…
Огненная ящерка скользнула к нему на ладонь, сложила крылья и свернулась клубочком — маленький сгусток остывающей лавы, только тёмные глаза смотрят грустно и виновато.
— Будешь жить у меня, что ж поделаешь… Только лучше бы и он с нами ушел, как ты думаешь?
Саламандра шевельнулась и моргнула.
— Может, он всё же решится…
Когда к садам Лориэна подошёл Ауле, на нём лица не было. Не сразу Ирмо добился ответа — что же произошло? Ваятель отмалчивался, отводил глаза, жадно прихлёбывал виноградный сок — Ирмо хотел возразить, мол, оставь, он же подкисший, — но Ауле вдруг заговорил, быстро и сбивчиво: о танце пламени, гибком чешуйчатом существе — Ллах, о Замысле…
Сначала Ирмо не понимал — зачем? Если такого не должно быть? Да и разве живое может обитать в огне? Но он так и не решился ничего спросить: слишком потерянным выглядел Ваятель.
— Мелькор унёс, сказал, будет жить у него, — закончил рассказ Ауле. Помедлил и спросил: — Он же её не бросит?
— Нет, конечно, — ответил Ирмо, стараясь говорить уверенно, чтобы успокоить, снять… тоску? Страх? Целитель душ ещё толком не знал названия этим чувствам. А сам думал: как это — творить то, чего нет в Замысле? И зачем?
— Послушай, тебе никогда не хотелось создать что-то совсем новое? Не предусмотренное Замыслом?
Йаванна вздрогнула, услышав знакомый вопрос, обернулась. Нет, не он. Не Мелькор — Ирмо.
— Ты когда-нибудь думала о том, чтобы…
— Нет, — торопливо возразила Валиэ. — Нет, конечно. Замысел совершенен, разве можно придумать что-то прекраснее задуманного Единым? А почему ты спрашиваешь?
— Просто, — Ирмо смешался. — Просто...
Он не хотел рассказывать о том, что случилось с Ауле, и объяснять, почему вообще решил заговорить об этом. Он просто хотел проверить.
— Никогда не думала ни о чём подобном! — заверила вслед Йаванна.
Ирмо не знал, что немногим позже перебравший забродившего сока Ваятель сам выложит всё супруге.
Крылатый отозвался на зов Ирмо не сразу, но, главное, всё же отозвался. Ирмо ожидал его у границы своих владений.
— Ты звал, брат? — в глазах Крылатого плескалась тревога, и Владыка Видений заговорил прямо, отбросив тщательно заготовленную речь:
— Ауле рассказал про Ллах. Ты унес её, да?
— Да, — Мелькор хотел добавить ещё что-то, но Ирмо шагнул ближе, раскрывая ладонь. Цветок?
Глаза старшего удивленно расширились, и Ирмо улыбнулся: Эстэ тоже удивилась, когда нежно-голубой цветок зашевелил усиками и пополз к ней, трепеща лепестками, то есть крылышками. Светлые отметины на крыльях — следы последних, завершающих касаний...
— Можешь тоже взять себе? Пока всё в порядке... только я что-то не уверен, что цветы могут летать — по Замыслу. А если им всё-таки можно, я потом заберу, ладно?
— Ладно, — согласился Мелькор и протянул руку. Бабочка перебралась к нему и начала деловито взбираться по рукаву.
— Вот и хорошо, тогда я остальных тоже соберу? Их совсем немного.
Нэсса при встрече просто схватила Крылатого за рукав и куда-то потянула. На вопросы она не отвечала, и повернулась лицом к лицу только тогда, когда они зашли, как показалось Мелькору, в самые тёмные заросли во всем Амане.
— Помнишь того своего зверя, с зубами? — приглушенно спросила Нэсса. — Почему он был такой… пятнистый?
— Чтобы лучше скрываться
— А я думала, для красоты. И вот, посмотри!
Нэсса заливисто свистнула.
На свист из кустов выбрались три существа… И таких Мелькор точно не творил.
— Ты не подумай — я просто хотела научить их кушать травку! И ещё посмотреть, как будет интереснее — в пятнышко или в полосочку?
Валиэ задумчиво оглядела свои творения: как смотрится интереснее, она так и не определила, поэтому одно существо было полосатым, другое пятнистым, а уж третье…
— А почему этот такой лохматый?
— Я думала, что будет красивее, если сделать попушистее. Но целиком в такой шерсти ему жарко, пришлось оставить только гриву, — Валиэ запустила пальцы в жёсткий мех. С расцветкой она тоже не додумала, потому лев щеголял снежно-белой шкурой.
— Понимаешь, я того твоего зверя видела один раз и то недолго, — продолжала объяснять Нэсса, — так что пришлось творить по памяти. Вот этот, пятнистый, показался мелковат — очень худой и поджарый, зато очень быстрый! Совсем как я! А этот вот — большой и полосатый…
— И ты хотела, чтобы он питался травой? — Мелькор с интересом разглядывал тигра. Чуть ли не в пасть заглянул. — С такими-то клыками? Нэсса, а почему они в пасти не помещаются?
— Как запомнилось…
— И что, травку кушает?
— Если захочет, — окончательно стушевалась Валиэ.
— Красота! — Мелькор погладил тычущегося в ладонь тигра.
— Но ты же понимаешь, Замысел и всё такое… И ты же помог Ауле! И вообще это всё твоя идея...
— Я-то тут причём? — растерялся было Крылатый.
— Забери ты их, ради Эру! Травка травкой, а они всё равно на моих оленей смотрят! Смотрели, пока те куда-то не сбежали... А если Оромэ попадутся? Или он им… Этот — в пятнах — знаешь, как бегает? Уведи их куда-нибудь, а? Забери. Иначе я... — Нэсса скрестила руки на груди и отвернулась, изображая спиной полную непреклонность.
Тигр снова ткнулся носом в ладонь Мелькору.
— Хорошо. Уведу.
Нэсса не обернулась и не ответила, боясь, что голос сорвётся. Ушли они по-кошачьи бесшумно, и только почувствовав, что они уже далеко, Валиэ кинулась искать своих оленей. А найдя, долго плакала, уткнувшись в шею вожака.
Ульмо ждал на берегу, поигрывая каким-то украшением. Мелькор заинтересованно пригляделся — камень это или все-таки растение? — но ничего не спросил, а Ульмо сделал вид, что ничего не заметил. Сдавать Йаванну он не собирался. Своих недоразумений хватало.
Владыка вод был немногословен:
— Вот. Сам не знаю, как оно получилось — вроде нормальный малёк был, головка и хвостик.
Зелёное и пучеглазое выглядело так беззащитно, что не взять Крылатый не смог. Правда, даже сердобольная Ниенна, иногда соглашавшаяся ненадолго приютить живность, трогать это наотрез отказалась. Непонятно, почему.
Вана, приложив палец к губам, показала на проём в живой изгороди.
— Вон там, смотри!
— Это птица?
— Птица! А что, похоже на рыбу? — попыталась обидеться Вана.
— Какой дивный хвост, — Мелькор попытался увести разговор.
— Правда? Тебе нравится? Только летать не умеет.
— Почему?
— А куда ей, то есть ему — это мальчик — летать, с таким-то хвостом?!
— Значит, это твоё?
— Моё, конечно. Не Йаванны же с Нэссой... Только вот что — можешь унести его куда подальше?
— Этого нет в Замысле?
— Хуже, — смущённо буркнула Вана, — если б он там и был, Манвэ ему бы сам шею свернул. Ты не подумай, я бы здесь оставила. У меня и изгородь высокая, и птицы. Поют все время. А он… Я лучше покажу.
Валиэ обогнула изгородь, и птах обернулся к ней. И запел — как и любая птица при виде Вечно Юной.
Вана уже привычно заткнула уши, а Мелькор сразу понял, почему этого не было в Замысле. И что Эру зря был так недоволен Диссонансом. Ему бы пару таких птичек…
— Понимаешь теперь? Унеси его куда-нибудь, пока Манвэ не услышал!
Больше всех Крылатого удивил Оромэ, притащивший какое-то растение. Сначала Владыка Лесов делал вид, что он просто заглянул поговорить об охоте, и даже пытался позвать за компанию, а потом вдруг выдал:
— Ты осторожней. У него челюсти крепкие.
Мелькор как раз успел отдернуть пальцы от очаровательного цветочка.
— Нравится? — с потаённой гордостью спросил Охотник.
— Очень, — непонятным тоном заверил Крылатый.
— Тогда оставь себе. Кормить не обязательно, он у меня самостоятельный, а вот влагу любит.
Варда его не звала. Просто вдруг вышла навстречу и выжидательно посмотрела. Оправдываться Королева не собиралась.
В протянутой ею склянке кто-то весело ползал.
— Выпустишь? Там.
— Кто это?
— Ночью увидишь, — и тихо добавила: — Манвэ не говори.
Накрытые чёрным плащом букашки решили, что настала ночь — и засветились. Но Элентари уже не было рядом.
Кого Черный Вала никак не ожидал увидеть в необжитом ещё мире, так это Манвэ. Король Арды тоже не рассчитывал, что его застанут. Он был занят чем-то, похожим на длинные черно-коричневые семечки — если бы у семечек вдруг выросли лапки и усики.
— Они есть в Замысле! — возмутился Манвэ на невысказанный вопрос. — Точно есть!
Усатые и длинные шустро расползались в разные стороны, всем своим видом выражая, что они-то как раз есть в Замысле. А вот насчет Валар не уверены.
— И вообще не мои они, я у Йаванны взял, — что именно Повелитель Ветров взял у Йаванны, он не сказал бы даже Эру. — Хотел подождать немного, понаблюдать. А то они маленькие такие, вдруг не приживутся?
— Они-то хоть не светятся? — не удержался Крылатый.— Нет. Зато как летят на свет!
— Ну и тараканы у тебя, брат! — только и сумел сказать Мелькор.
Манвэ поднял удивленные глаза: откуда только слово такое взял? Не иначе как снова из... Из... А почему бы и нет?
— Ну, вы тут обживайтесь, а мне пора, — Король мира принял предельно серьёзный вид — какие ещё тараканы? — и подозвал орла.
«Только Варде не говори», — донеслась мысль.
Название: Добрые боги
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: драббл, 236 слов
Пейринг/Персонажи: люди, майар-отступники
Категория: джен
Жанр: стихи
Рейтинг: G
Примечание: по клику иллюстрация откроется в новом окне.
Полный размер 3882x3812px, 3.3Mb
Для голосования: #. WTF ChKA 2014 - работа "Добрые боги"
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: драббл, 236 слов
Пейринг/Персонажи: люди, майар-отступники
Категория: джен
Жанр: стихи
Рейтинг: G
Примечание: по клику иллюстрация откроется в новом окне.
Полный размер 3882x3812px, 3.3Mb
Для голосования: #. WTF ChKA 2014 - работа "Добрые боги"
Снова наш крохотный домик заносят снега. Сядь-ка поближе, и куклу с собою возьми: я расскажу тебе сказку о добрых богах, видевших первые зори, и ставших людьми. Очень похожи на смертных, но только мудрей, были они – осень, лето, весна и зима, песни, видения, знания трав и зверей… А имена ты придумай им, внучка, сама. |
 |
…Они бродили у края вод; с поверхности блик луны
Сорвался, порхая, упал – и вот ныряет опять с волны!
Был берег ветром изрыт и мглист, и, трепет в душе тая,
«Ты кто?» – спросила Весенний Лист. «Летучая рыба я».
Помнишь, тебя наставлял: люди – миру сродни; глянь: вот олень, вон русак поскакал во всю прыть… Очень давно нас вот так же учили они: мир понимать, а еще – не бояться творить.
Только земля не едино для счастья дана, все изменяется, время нельзя спеленать. …И говорили, однажды случилась война, многое стало другим; хуже, лучше – как знать.
Так долго в темном бору сыром блуждали; а здесь, теперь
Бархан пушистым лежит ковром, на склоне играет зверь.
Во взгляде – рыжее плутовство и ласка переплелись.
«Ты кто?» – Охотник спросил его. «Ушастый песчаный лис!»
Ищем порой – в пеньи птиц, в облаках дождевых, - будто бы важное что-то потеряно тут. …И говорили, что нету их больше в живых, но я не верю. Куда-то ушли – и придут.
Слушай: хоть зимняя ночь холодна и долга, пламя прогонит и страхи, и стылую жуть. Я подарю тебе сказку о добрых богах. Кто создал рыбу и лиса? Прости, не скажу…
Сорвался, порхая, упал – и вот ныряет опять с волны!
Был берег ветром изрыт и мглист, и, трепет в душе тая,
«Ты кто?» – спросила Весенний Лист. «Летучая рыба я».
Помнишь, тебя наставлял: люди – миру сродни; глянь: вот олень, вон русак поскакал во всю прыть… Очень давно нас вот так же учили они: мир понимать, а еще – не бояться творить.
Только земля не едино для счастья дана, все изменяется, время нельзя спеленать. …И говорили, однажды случилась война, многое стало другим; хуже, лучше – как знать.
Так долго в темном бору сыром блуждали; а здесь, теперь
Бархан пушистым лежит ковром, на склоне играет зверь.
Во взгляде – рыжее плутовство и ласка переплелись.
«Ты кто?» – Охотник спросил его. «Ушастый песчаный лис!»
Ищем порой – в пеньи птиц, в облаках дождевых, - будто бы важное что-то потеряно тут. …И говорили, что нету их больше в живых, но я не верю. Куда-то ушли – и придут.
Слушай: хоть зимняя ночь холодна и долга, пламя прогонит и страхи, и стылую жуть. Я подарю тебе сказку о добрых богах. Кто создал рыбу и лиса? Прости, не скажу…
Название: Охотничий пёс
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: мини, 1302 слова
Персонажи: Пёс Оромэ, Эллери Ахэ
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: смерть персонажа
Размещение: только после деанона
Для голосования: #. WTF ChKA 2014 - работа "Охотничий пёс"
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: мини, 1302 слова
Персонажи: Пёс Оромэ, Эллери Ахэ
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждения: смерть персонажа
Размещение: только после деанона
Для голосования: #. WTF ChKA 2014 - работа "Охотничий пёс"
Припадаю на брюхо и ползу, собирая все окрестные колючки. Не хочу, чтобы заметили: не напугаю, но могу помешать. Сверху стебли пырея легонько стукают по носу, очень чихнуть хочется. Впереди рыжее: олениха кормит детеныша. Запах, добрый и сладкий, белые капли на морде у малыша. Молоко.
У всех зверей молоко и детство, кроме таких, как я. Мы не звери, а мысль. Зато я могу больше, чем любой пёс, и хозяина понимаю, как лесным-бегающим никого понять не дано.
...Сладкий какой запах.
Облизываюсь. Кладу голову на лапы, замираю, смотрю. Нюхаю. Олени меня не чуют, не видят. Жду, пока не уйдут.
А потом слышу зов.
— Уводите детей!
Это был не приказ — кто мог им приказывать? — но просьба, настойчивая и уже не первая. С каждым часом все плотнее становился воздух, все слышнее неявное гудение, будто от стаи комаров, только более неприятным, слегка металлическим был звук. В долину с золотыми бревенчатыми домиками сочился ядовитый туман, неощутимый, но по капле отравляющий мир вокруг них.
И потому стало ясно, что в самом деле пришла беда. Хотя, если б не нужда укрыть малышей, никто не покинул бы родные места.
Девушка заплела волосы в тугую косу, обернула вокруг головы. Любила носить распущенными, но в лесу, когда нужно бежать и прятаться, длинные свободные пряди только помеха. Платье с широкими рукавами тоже не слишком удобно для бездорожья, но других не было.
...А глаза у нее незабудковые, — айаннэ зовется цветок, — и сама не ходит — порхает. Так говорил тот, кому она была по душе...
Теперь, верно, ничто не сбудется.
Лаан Гэлломэ, Долина Тумана. И впереди ждал туман, только не как здесь, мерцающе-нежный, сулящий сказку, а мутный и непроглядный.
Хотела сказать «до свидания» дому, но слова не шли с языка, и девушка быстро двинулась к выходу, где поджидала подруга, такая же юная — теперь им предстояло быть старшими, сопровождая в опасном странствии ребят помладше и совсем малышей.
Остановилась, тронула не так давно подаренный венок из ландышей и звездчатки, — листья и венчики цветов подсохли, но форму не потеряли. Девушка наклонилась к ним, еще раз ощутить аромат, только он уже улетел навсегда.
Лежу, смотрю вверх. Небо я хорошо знаю, хотя больше люблю направить морду к земле, слушать разные запахи, высматривать следы. Найду любую букашку, если скажет хозяин. А здесь нельзя смотреть вниз: лежу на досках, а вокруг жидкое небо, все время волнуется. Страшно. Хозяин опускает мне руку на голову и смеется, когда я поскуливаю. Страшно же! Но надо. Он говорит, мы плывем. Говорит, впереди враг. На холке шерсть дыбом встает, такое это нехорошее слово. А значит — надо догнать. Скоро возьмете след, говорит хозяин. Скоро будем за морем.
А я закрываю глаза, прижимаю морду к нагретым соленым доскам. Скорее бы.
Врагов я еще не видел, зато догонять умею.
И не подведу.
Никто из них не боялся леса. Скрипы и шорохи, голоса птиц и зверей угрозы в себе никогда не таили. Конечно, где-то ползали ядовитые змеи, в чащобе рыскали волки, но пути опасных тварей и их самих никогда не пересекались. Может, сам лес хранил доверчивых путников...
Но сейчас и трава, и деревья не льнули к гостям, а были испуганы. Что-то чужое двигалось по земле, пока далеко, но его поступь чувствовалась, явственная, как скорая смена погоды.
Возможно, зла оно не хотело, просто шло напролом — так медведь или лось не разбирают, не хрустнет ли под его тяжестью птичье гнездо на земле.
Страх понемногу передавался и детям, и тем, кто мог сойти за взрослых. На коротких привалах старшие пели забавные песенки и рассказывали сказки, но, спетые вполголоса, песни веселили мало, а сказки, скомканные из-за спешки, вызывали больше тревоги, чем радости.
И о какой радости говорить, если сами взрослые — юные девушки — неотвязно думали о том, что творится дома, в родной долине, о том, все ли еще живы и целы. И понимали, что вряд ли. От тех, с кем можно договориться, не убегают в спешке в темную чащу.
Те, с кем можно просто поговорить и все вновь станет хорошо, не пускают по следу гончих, созданных из мускулов, зубов и ненависти. Эти гончие не давали покоя даже во время короткого сна — большего беглецы позволить себе не могли.
— Отец сказал, главное — не бояться. Они другие, здесь ближе к теням, чем к реальным созданиям.
Подруга поджала ноги, уютно усевшись на моховой кочке. Гладила пушистый зеленый ворс.
— А мне все равно страшно, — вздохнула она. — Ты прислушайся — каждая былинка трепещет, когда ее касаются чужие...
— Но с нами дети. Никто не тронет детей.
— Тогда зачем мы ушли?
— Чтобы дети не видели, что стало с их домом...
Они шли четвертые сутки, и порой им казалось, что погоня отстала. Но потом снова раздавался тревожный сигнал — вскрикивала птица, или трава начинала пахнуть острее, указывая на близость преследователей, и они ускоряли шаг.
А потом уже и сигналов не нужно было, достаточно стылого ужаса, который гнали перед собой чужаки. Страх был похож на собак, но зыбких, ненастоящих. Может, потому эти создания оказались неутомимы.
Тут все не такое, как дома. Плотное, вещное. И я — стремительный, но тяжелый. А они, впереди — боятся. Весь лес дрожит, как осиновый лист. Каждое дерево. Дома меня никто не боялся.
Лес дрожит, и я начинаю. Ведь я страшный, большой. У меня зубы. Бегу. Я преследую, догоняю. Рычу...
Догнали, выкатились на поляну, где сгрудились дети. Не выбегает девушка — вылетает навстречу псам, серой зубастой жути, прядям тумана. Кажется, протяни руку, и та пройдет насквозь, потому что напротив нет никого. Только морок. Потому что не должно, не может существовать злого и страшного существа на самом деле.
И осознав, что и вправду морок, их всех только пугают, она и вправду тянется; а туман уже не так однороден, видны волоски-шерстинки на морде чудовища, одни светлее, другие темнее, и уже не мутные огни — вполне живые глаза.
Будто завеса тает, открывая истинный облик.
— Иди сюда, — шепчет она, и пальцы скользят по шерсти, пока неясно, теплой или холодной.
Грррам.
Скользкие податливые хрящи под клыками — хрусть! Жидкость соленая. Теплая. Облизываюсь, хотя невкусно. Шерсть дыбом, по коже будто муравьи бегают.
За горло хватать — самое верное дело!
Кто-то кричит, и будто тянут назад, не пускают; а я вперед, и снова зубами. Пока в воздухе, но сейчас дотянусь; впереди маленькое, тоже невкусное, но горячее и захрустит. Рррр.
Ох. Деревом придавило, что ли, не шевельнуться. Пустиитеее... Гррр.
А мне командуют — стой!
Не пускают.
Я... уже стою. И другое, маленькое, перед самой пастью — смотрит. Руку мне на нос кладет.
Живое, как тот олененок.
Его разворачивают и ведут за собой, куда-то.
Уходит, а я все стою. Хозяина больше не слышу. А потом и сам ухожу.
Говорят, раньше не было страха в этих лесах. Но однажды он появился, а потом обрел форму. Отрастил ноги, чтобы быстро бегать, четыре — прочно стоять на земле. Когти и зубы — хватать и удерживать жертв. Он стал дымчато-серым, чтобы не выделяться ни на свету, ни ночью, и тем более в сумерках. Невидимкой подкрасться, напасть — и поминай, как звали.
Одинокий страх бродил по лесам, и кора деревьев ежилась, покрывалась морщинами, складками, настолько неприятна была его близость. Кора стала такой навсегда.
Сосны и ели, чуя его приближение, сворачивали листья в иголки, пытаясь хоть так защититься. Теперь иглы — их листья.
Запахи все остыли. А того, горячего запаха, тоже нет. Ничего нет, а я бреду зачем-то. Тут сыро и холодно. Это я чего, где?
Уууу. Скулить не выходит, не маленький. Эй, а маленьким я и не был. Мерещится.
С ума сошел.
Ушел.
Заблудился.
...Никого не осталось — детей увели, а к остывшим телам старших устремилась трава, ласковая и холодная. Она оплела, затем корнями раздвинула землю, и утянула к себе, в себя. Цветы поднялись, если глянуть сверху, то человеческие силуэты. Темных цветов не видно, а белые поблескивают в свете луны. Ночная живность посмотрит, но не приблизится.
Незачем — нет уже никого.
И мотыльки не слетятся — пусты цветочные венчики, не найти в них нектара.
Лежу, голова на лапах. Вздрагивает земля, будто в ней корни шевелятся. Потому и лег, идти-то никак нельзя.
Над лесом глухое и гулкое раскатилось, уханье. Будто по бочке палкой колотят. О, сова. Сидишь? Глазами лупаешь... Привет, сова.
А я сдох.
Название: Воины Твердыни
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: драббл, 951 слово
Пейринг/Персонажи: обитатели Аст Ахэ
Категория: джен
Жанр: бытовая зарисовка
Рейтинг: G
Для голосования: #. WTF ChKA 2014 - работа "Воины Твердыни"
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: драббл, 951 слово
Пейринг/Персонажи: обитатели Аст Ахэ
Категория: джен
Жанр: бытовая зарисовка
Рейтинг: G
Для голосования: #. WTF ChKA 2014 - работа "Воины Твердыни"
«Усадьба Аэйа-лайн, мёд липовый — сто кайрэ. Доставлены Вагером по прозвищу Коновод в первый день месяца Алхор».
«Усадьба Аэйа-лайн, мёд разнотравья — пятьдесят кайрэ. Доставлены тем же того же дня».
«Владение Хаттэнэ, мёд кипрейный — сто двадцать кайрэ…»
...Говорят, судьба счетовода — самое скучное, что только можно вообразить. Не раз ему и в глаза говорили это — подростки-несмышленыши, когда мастер Таллан, согласно обычаям, приходил в школу рассказывать о своём деле и своём Пути. Он только улыбался в ответ. Такой уж возраст! Все мальчики в этом возрасте если не менестрели, так великие воины, равные Айан’Таэро, а девочки — целительницы или Видящие… Пройдет несколько лет, и дети научатся на самом деле слушать и слышать себя самих. Тогда они поймут. И кто-то из них придёт к мастеру-счетоводу, чтобы учиться творить покой.
Сам он с детства любил покой и надежность. Именно здесь, где горит свеча и скрипит перо, создаются они, истинные, здесь, а не там, где куются мечи и камни ложатся в кладку. Камни и раствор тоже необходимо счесть. Запасы целебных трав не должны истощаться. А мечи, стрелы, доспехи? Наконец, провиант для армий?..
Никуда без мастера-счетовода.
...Ровные строки, плотная бумага, хорошо очинённые перья. Аккуратно перенести записи; ещё строка про мёд гречишный, а там пойдет и овёс… Потом мастер Таллан прошьёт листы и заключит в крепкую обложку с красивыми железными замками. Книга встанет в ряду сестёр на полке из светлого дуба. И разве она скучнее, чем те, что рассказывают о дальних землях и былых временах? В ней — скрип тяжелых подвод и сладкий медовый дух, похрапывание широкогрудых мохнатых лошадок и протяжные песни возчиков, гудение пчёл над цветущими лугами, что согреты кратким северным летом…
Не отрывая взгляда от строк, мастер Таллан протянул руку к чернильнице — и рука дрогнула. Капля чернил с пера упала на стол. Удивленный счетовод нахмурился: пальцы вдруг перестали его слушаться… Что такое?
Да он же замёрз!
Охнув, мастер поднялся из-за стола и прошёлся по комнате. Такое с ним случалось не раз. Погрузившись в подсчёты или просто в размышления, он забывал обо всём. Мог засидеться заполночь, пропустить ужин или просто залубенеть, как сейчас. Прежде Айра присматривала за ним… Вспомнив жену, он вздохнул и повесил голову.
А всё же — почему так холодно?..
— Так я и думал! — вслух сказал Таллан, хотя до сей минуты думал вовсе не об этом.
Распахнув дверь, он собрался было зашагать к комнате дочери — но из коридора хлынул на него такой холод, что бедный мастер испуганно отпрянул. Подхватив с кресла плотный чехол, он кое-как закутался в него и, скрепившись духом, двинулся к покоям Айлиэ.
По пути он совсем продрог и не на шутку рассердился. Мягкосердечный от природы, он понадеялся, что холод поможет ему отчитать дочку как следует.
— Айлиэ!
Дочь стояла посреди комнаты в зимней одежде, тёплых сапогах и плаще, но с непокрытой головой. Вокруг неё на стойках пылали свечи. На стенах и деревянных подставках расположились грифельные доски, покрытые расчётами.
— Да, папа?
— Дух Льда залетал в гости? — укоризненно сказал мастер.
Айлиэ обернулась.
— Холод помогает думать, — сказала она.
— Ты же выстудила половину Твердыни! Закрой окно, заклинаю тебя!
Айлиэ пожала плечами, но все-таки послушалась и притворила ставни. Теплее, правда, не стало. Мастер зябко повёл плечами.
Он присмотрелся к расчётам на досках и вздохнул снова. Науку чисел он знал отлично и сам когда-то наставлял Айлиэ в ней — но эти расчёты его разум словно отказывался воспринять.
Таллан знал причину.
Вовсе не мир и покой заключались в числах, начертанных рукой его дочери.
— О чём это ты?.. — спросил он. Дочь поняла недосказанное.
— Всё дело в упругости, — сказала она. — Я должна понять. Должен быть способ… Папа! Я уже изучила всё, что могла изучить. Я должна двигаться дальше. Я пытаюсь понять, как? Куда? А!.. Прости, что заморозила тебя.
Мастер вздохнул снова и сел на постель дочери, подтягивая к себе меховое одеяло.
— Беда с тобой, — упрекнул он. — Дались тебе… эти. Ты могла бы стать травницей или учить детей. Могла бы… вышивать, наконец!
Айлиэ залилась смехом. Подойдя к отцу, она уселась рядом с ним и обняла его за плечи.
— Не грусти, папа. Ты сам желал мне найти свой Путь.
Мастер пригорюнился.
— Ты сейчас старше, чем была твоя мать, когда я впервые ее увидел, — сказал он. — А ведёшь себя как ребенок. Комнату проморозила… Простудишься же.
Айлиэ улыбнулась. Улыбка её выражала бесконечное терпение, и на миг Таллан увидел в ней образ её матери, Айры. Невольно он ответил улыбкой.
— Я веду себя как военный инженер Твердыни, — сказала дочь.
И непреклонная твердость её тоже напоминала об Айре...
— Твоя мать была травницей…
— Она была хорошей травницей, папа. Потому что любила травы. Разве не так? А я люблю аркбаллисты.
— А что-нибудь ещё ты любишь? — скорбно спросил мастер.
Айлиэ напоказ призадумалась, взяв себя за нос. Словно маленькая девочка...
— Осадные башни. Осадные башни тоже люблю.
— Ох, — только и сказал Таллан.
Айлиэ всплеснула руками и встала. Помедлив, она принялась расхаживать по комнате.
— Папа! — сказала она. — Твердыня — единственное место, где я могу заниматься тем, что мне по-настоящему нравится. А не варить похлёбку и вышивать. Разве ты сам не просил меня идти по своему Пути, своему, а не чьему-то? И разве не об этом говорит наш Учитель? Ну порадуйся же за меня!
Мастер, ёжась, завернулся в одеяло.
— Я могу порадоваться только тому, что ты не носишь кольчугу и не бегаешь за Повелителем Воинов… — уныло сказал он и прибавил: — Как некоторые.
Айлиэ рассмеялась.
— Да, мне нет нужды за ним бегать… — и вдруг она встрепенулась: — Папа!
— Что?
— Ты можешь мне помочь!
— Я?!
— Мне пришла мысль! — Айлиэ возбуждённо заметалась, потом схватила отца за руки. — Мысль! Вышивание, травы, нитки, стебли, волокна… Упругость! Папа, из чего делают веревки разные племена и народы? Мне нужны образцы. Кто может их выдать? Ты можешь заказать их для меня?
Таллан насупился.
Но разве он мог отказать?
— Хорошо, — ответил он послушно. — Я подумаю… проведу изыскания. Если что, я знаю, кого спросить.
Айлиэ чмокнула его в щёку.
— И тогда, — сказала она лукаво, — Повелитель Воинов будет бегать за мной.
Мастер вздохнул опять и засмеялся.
-
-
20.02.2024 в 13:18Check out these best practices for website promotion:
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Vneshnie-ssylki-na-sajt-228807-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Ssylki-dlya-raskrutki-sajta-562051-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Prodvizhenie-sajta-v-gugl-601727-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Gde-luchshe-pokupat-ssylki-696486-12-05
https://telegra.ph/Prodvizhenie-sajta-ssylkami-Kak-prodvinut-sajt-382712-12-05
If fascinated, produce to PM and book early entry