13.03.2014 в 00:37
Пишет WTF ChKA 2014:WTF ChKA 2014. Внеконкурс. Тексты
URL записиНазвание: Драконы
Автор: WTF ChKA 2014
Размер: 1152 слова, мини.
Пейринг/Персонажи:
Категория: джен
Жанр: проза.
Рейтинг: G
Автор: WTF ChKA 2014
Размер: 1152 слова, мини.
Пейринг/Персонажи:
Категория: джен
Жанр: проза.
Рейтинг: G
— Мелькор, — изумрудно-зеленый сполох рядом — Ити. Маленький доверчивый дух, дитя. Вода земли. Одна из тех, пришедших, кто не умел желать путей его силы, воли и мысли, кто пошел за истинным Королем Мира, имеющим долю в дарах всех братьев. Кто не был создан дерзать, как Артано или Курунир. Кто не остался чистой силой, поющей под его рукой, как Ахэрэ. Кто прилетел на его свет, очарованный его мощью, и, припав к нему, как к истоку, пил... чтобы стать чем-то, чего не знал никто из Певших Арду.
— Мелькор... — зеленый колдовской светлячок, стебель в струях рассветных сумерек.
— Ити? — Черный Вала обернулся, дрогнули тени, сделав на мгновение зыбкими очертания гор и стремнин, которыми он любовался только что. Как юн еще этот мир! Как многое поется здесь и сейчас, не став еще непреложной истиной для сотен тысяч глаз рожденных во плоти, не умеющих видеть под покровом. Стоит пожелать — решить иначе — распахнуть крылья, направив острие воли в эту расселину — и эта гора покроется тысячей трещин, из которых потечет вода. Тысячей трещин, в которых останется — Слово, прозвучавшее сейчас...
— Мелькор, — прозрачная зелень дрожит, стебелек становится тоньше — и прямее, — Мелькор, я пришла просить тебя.
— Зачем просить, когда можно пожелать, Ити? — Черный Вала заговорил — голосом, словами, вслушиваясь, как откликается горное эхо, как каждый камень запоминает его голос, пропитывается им. Ты узнаешь, как может измениться камень — самое причудливое зеркало, хранящее в своем узоре ту, первую Песнь. Ты узнаешь это, не коснувшись его резцом своей воли — только голосом, дыханием. Пусть нетронутым останется узор — но как по-разному может быть спето одно и то же!.. Спето, прочитано, услышано. Чья Песнь повторится в руках того, кто положит этот камень в основу своего дела?
— Покажи мне себя, Мелькор. — тихо проговорила Майя, травяной стебель, натянутый струной. — Я слепа, Король. Я вижу тьму, которой Ты стал, и бесконечность ее дверей. Я вижу, чем становится Твоя песнь, она о величии во всем. Я вижу одежды Твоей плоти, они о красоте, имя которой — недоступное. Но я не вижу Тебя.
Горы отзывались голосу — ветром, поднявшимся в ущельях, певшим о далеком, бесконечно далеком, оставленном там, за пределами мира, там, куда не заглядывал никто из сошедших в Арду. Там, где он сам успел — стать, но не познать, принять, сделать собой, но не пройти до конца — если был он, этот конец.
— Я помню цветок, спетый Тобою для меня, Король. Я храню его, он будет распускаться каждую ночь, когда открываются двери. Но это Твоя сказка для меня, Мелькор. Это не Ты. Он слишком мал для Тебя. Я смотрела в его сердцевину и она пела мне о том, что Ты принял меня, но в ней не было ничего о Тебе. Только о Твоей доброй воле.
Да, конечно же. Дитя Йаванны, она видела облик творца через живое, сотворенное им.
— Покажи мне себя, Мелькор. Я хочу видеть Тебя.
Горное эхо еще блуждало между камней, а сумерки становились все прозрачнее и прозрачнее, тени таяли. Маленькая Ити... с ней будет говорить твое творение, бесконечность твоих дверей — слишком много для нее, чтобы она могла услышать.
Сотвори для нее свое маленькое подобие в мире живого, Вала Мелькор.
— Я покажу тебе себя, Ити...- Вала запрокинул голову и простер вперед руки, сосредотачиваясь. Одежды плоти мешали, они хороши для того, чтобы видеть так, как увидят сотворенное тобой рожденные во плоти, но не для творения. Даже если надо сделать столь немногое — отразиться во всем, взять понемногу от каждой доли мира, на которой остался твой оттиск, перемешать и отразиться вновь. И что — одно — способно вместить тебя?
Черный ветер взвился над горами, охватывая каменные хребты и девственные прозрачные озера, отражающие и запоминающие каждый высверк силы, каждый блик света, каждое новое дерево или звезду, долины, шелестящие легкими сонными травами, пещеры, текущие лавой, моря, пенящиеся бесконечной силой, не находящей себе покоя. Мир, знающий о бесконечности дверей, открываемых тьмой, но не ступивший ни в одну из них. Что, что будет первым, открывающим врата? Кто первый — по зову неумолчной извечной свободы, которую знает сущее, по которой тоскует любая из стихий, шагнет за грань, сбросив одежды, унесет туда его песнь — и тогда, быть может, там откликнется что-то?.. Откликнется, позовет, откроет двери, которые ты знаешь — но не видишь, будучи собой и никем иным? Ты вместил их в себя — но все они заперты. Все они остались тайной — как и любое невиданное досель. Все, что ты не сделал собой, все, в чем нет твоей воли и твоего голоса.
Мелькор смеялся — и камнепады в горах отвечали ему, и вода струилась, стремилась, становясь все мощнее и мощнее, схватывалась с землей, вплетала в себя узловатые руки корней, мешая камень со льдом, поглощая пламя и одеваясь им, обгоняя ветер, сливаясь с ним. Вот, вот оно — я, Ити! Вот она, плоть, впитавшая в себя все силы мира, вот он, огонь горящий изнутри воды, не спорящей с землей, вот он, воздух, движущий это. Вот — свет, палящий и озаряющий, поглощающий и возвращающий стократ больше, чем взял, вот она, бесконечность моих дверей, посмотри в глаза моему отражению! Вот она, мощь, способная быть легче пушинки и взмыть над землей — или уйти под землю, быть единой со всем, что окружает тебя. Видишь, Ити? Видишь?
— Они прекрасны, Король... — еле слышный выдох — звон колокольчиков, шелест трав — заставил его очнуться. Вернись. Вернись, Мелькор, оттуда, где ты никогда не был, туда, где тебя ждут.
— Видишь, Ити? Посмотри им в глаза... Что ты видишь?
— Не знаю, Мелькор. Не знаю... я вижу свет. Я вижу тьму. Я вижу то, что не знаю.
Не ты... и ты тоже не видишь сути того, что рожденные назовут пустотой, откуда это слово, как же оно поло и бесформенно. Когда-нибудь я вернусь туда. Когда-нибудь оно примет форму моей мысли и воли. Когда-нибудь я открою эти двери.
Что ты видишь, малышка?
Одевшись плотью, Черный Вала сморгнул, сосредотачиваясь — и увидел. То, что было им самим. Черную, огненную и голубую чешую четырех тварей, вместивших в себя долю всего, их опалово-лунные, золотисто-янтарные и сапфирово-аметистовые глаза, озаренные изнутри огнем, который никогда не горел в этом мире. Мощные лапы — и сильные кожистые крылья.
— Ты довольна, Ити?
— Ты прекрасен, Король. Ты страшен. Ты велик. Я не понимаю тебя. И не знаю, пойму ли.
— Может быть, и нет... — задумчиво проронил Мелькор, подходя к тварям, сосредоточенно оглядывающимся по сторонам. Золотое чудовище хлестнуло по камням хвостом, подаваясь навстречу.
Видишь пламя, Создатель? Пламя...
Видишь ветер?
Пламя и ветер — это свобода, но это вы знаете и так? — рассмеялся он.
— Дай им имена, Король, — попросила Майя, принимая облик, вставая рядом с ним — невысокой узкоплечей девой, со струящимися до земли волосами цвета луны. Она протянула золотому открытую ладонь — и тот ласково дохнул на нее огнем. Одаривая. Он так же отдавал часть себя тому, что видел, как ты сам, Мелькор, тебе ли удивляться.
И так же молчал — ожидая, когда стоящий рядом поймет то, что должен понять сам, иначе в этом не будет правды.
— У меня множество имен, Ити... впрочем, если ты хочешь знать, рожденные назовут их драконами.
— Что значит это слово, Мелькор?
И Черный Вала рассмеялся, глядя на юную Майя, такую хрупкую и маленькую перед его отражением, она вся была меньше одной только морды чудовища, разве, чуть больше янтарно-золотого, слепяще-сияющего глаза.
— Ничего. Как и большинство их слов — ничего. Что-то значит только желание.
Но отчего-то стало тяжело.
— Мелькор... — зеленый колдовской светлячок, стебель в струях рассветных сумерек.
— Ити? — Черный Вала обернулся, дрогнули тени, сделав на мгновение зыбкими очертания гор и стремнин, которыми он любовался только что. Как юн еще этот мир! Как многое поется здесь и сейчас, не став еще непреложной истиной для сотен тысяч глаз рожденных во плоти, не умеющих видеть под покровом. Стоит пожелать — решить иначе — распахнуть крылья, направив острие воли в эту расселину — и эта гора покроется тысячей трещин, из которых потечет вода. Тысячей трещин, в которых останется — Слово, прозвучавшее сейчас...
— Мелькор, — прозрачная зелень дрожит, стебелек становится тоньше — и прямее, — Мелькор, я пришла просить тебя.
— Зачем просить, когда можно пожелать, Ити? — Черный Вала заговорил — голосом, словами, вслушиваясь, как откликается горное эхо, как каждый камень запоминает его голос, пропитывается им. Ты узнаешь, как может измениться камень — самое причудливое зеркало, хранящее в своем узоре ту, первую Песнь. Ты узнаешь это, не коснувшись его резцом своей воли — только голосом, дыханием. Пусть нетронутым останется узор — но как по-разному может быть спето одно и то же!.. Спето, прочитано, услышано. Чья Песнь повторится в руках того, кто положит этот камень в основу своего дела?
— Покажи мне себя, Мелькор. — тихо проговорила Майя, травяной стебель, натянутый струной. — Я слепа, Король. Я вижу тьму, которой Ты стал, и бесконечность ее дверей. Я вижу, чем становится Твоя песнь, она о величии во всем. Я вижу одежды Твоей плоти, они о красоте, имя которой — недоступное. Но я не вижу Тебя.
Горы отзывались голосу — ветром, поднявшимся в ущельях, певшим о далеком, бесконечно далеком, оставленном там, за пределами мира, там, куда не заглядывал никто из сошедших в Арду. Там, где он сам успел — стать, но не познать, принять, сделать собой, но не пройти до конца — если был он, этот конец.
— Я помню цветок, спетый Тобою для меня, Король. Я храню его, он будет распускаться каждую ночь, когда открываются двери. Но это Твоя сказка для меня, Мелькор. Это не Ты. Он слишком мал для Тебя. Я смотрела в его сердцевину и она пела мне о том, что Ты принял меня, но в ней не было ничего о Тебе. Только о Твоей доброй воле.
Да, конечно же. Дитя Йаванны, она видела облик творца через живое, сотворенное им.
— Покажи мне себя, Мелькор. Я хочу видеть Тебя.
Горное эхо еще блуждало между камней, а сумерки становились все прозрачнее и прозрачнее, тени таяли. Маленькая Ити... с ней будет говорить твое творение, бесконечность твоих дверей — слишком много для нее, чтобы она могла услышать.
Сотвори для нее свое маленькое подобие в мире живого, Вала Мелькор.
— Я покажу тебе себя, Ити...- Вала запрокинул голову и простер вперед руки, сосредотачиваясь. Одежды плоти мешали, они хороши для того, чтобы видеть так, как увидят сотворенное тобой рожденные во плоти, но не для творения. Даже если надо сделать столь немногое — отразиться во всем, взять понемногу от каждой доли мира, на которой остался твой оттиск, перемешать и отразиться вновь. И что — одно — способно вместить тебя?
Черный ветер взвился над горами, охватывая каменные хребты и девственные прозрачные озера, отражающие и запоминающие каждый высверк силы, каждый блик света, каждое новое дерево или звезду, долины, шелестящие легкими сонными травами, пещеры, текущие лавой, моря, пенящиеся бесконечной силой, не находящей себе покоя. Мир, знающий о бесконечности дверей, открываемых тьмой, но не ступивший ни в одну из них. Что, что будет первым, открывающим врата? Кто первый — по зову неумолчной извечной свободы, которую знает сущее, по которой тоскует любая из стихий, шагнет за грань, сбросив одежды, унесет туда его песнь — и тогда, быть может, там откликнется что-то?.. Откликнется, позовет, откроет двери, которые ты знаешь — но не видишь, будучи собой и никем иным? Ты вместил их в себя — но все они заперты. Все они остались тайной — как и любое невиданное досель. Все, что ты не сделал собой, все, в чем нет твоей воли и твоего голоса.
Мелькор смеялся — и камнепады в горах отвечали ему, и вода струилась, стремилась, становясь все мощнее и мощнее, схватывалась с землей, вплетала в себя узловатые руки корней, мешая камень со льдом, поглощая пламя и одеваясь им, обгоняя ветер, сливаясь с ним. Вот, вот оно — я, Ити! Вот она, плоть, впитавшая в себя все силы мира, вот он, огонь горящий изнутри воды, не спорящей с землей, вот он, воздух, движущий это. Вот — свет, палящий и озаряющий, поглощающий и возвращающий стократ больше, чем взял, вот она, бесконечность моих дверей, посмотри в глаза моему отражению! Вот она, мощь, способная быть легче пушинки и взмыть над землей — или уйти под землю, быть единой со всем, что окружает тебя. Видишь, Ити? Видишь?
— Они прекрасны, Король... — еле слышный выдох — звон колокольчиков, шелест трав — заставил его очнуться. Вернись. Вернись, Мелькор, оттуда, где ты никогда не был, туда, где тебя ждут.
— Видишь, Ити? Посмотри им в глаза... Что ты видишь?
— Не знаю, Мелькор. Не знаю... я вижу свет. Я вижу тьму. Я вижу то, что не знаю.
Не ты... и ты тоже не видишь сути того, что рожденные назовут пустотой, откуда это слово, как же оно поло и бесформенно. Когда-нибудь я вернусь туда. Когда-нибудь оно примет форму моей мысли и воли. Когда-нибудь я открою эти двери.
Что ты видишь, малышка?
Одевшись плотью, Черный Вала сморгнул, сосредотачиваясь — и увидел. То, что было им самим. Черную, огненную и голубую чешую четырех тварей, вместивших в себя долю всего, их опалово-лунные, золотисто-янтарные и сапфирово-аметистовые глаза, озаренные изнутри огнем, который никогда не горел в этом мире. Мощные лапы — и сильные кожистые крылья.
— Ты довольна, Ити?
— Ты прекрасен, Король. Ты страшен. Ты велик. Я не понимаю тебя. И не знаю, пойму ли.
— Может быть, и нет... — задумчиво проронил Мелькор, подходя к тварям, сосредоточенно оглядывающимся по сторонам. Золотое чудовище хлестнуло по камням хвостом, подаваясь навстречу.
Видишь пламя, Создатель? Пламя...
Видишь ветер?
Пламя и ветер — это свобода, но это вы знаете и так? — рассмеялся он.
— Дай им имена, Король, — попросила Майя, принимая облик, вставая рядом с ним — невысокой узкоплечей девой, со струящимися до земли волосами цвета луны. Она протянула золотому открытую ладонь — и тот ласково дохнул на нее огнем. Одаривая. Он так же отдавал часть себя тому, что видел, как ты сам, Мелькор, тебе ли удивляться.
И так же молчал — ожидая, когда стоящий рядом поймет то, что должен понять сам, иначе в этом не будет правды.
— У меня множество имен, Ити... впрочем, если ты хочешь знать, рожденные назовут их драконами.
— Что значит это слово, Мелькор?
И Черный Вала рассмеялся, глядя на юную Майя, такую хрупкую и маленькую перед его отражением, она вся была меньше одной только морды чудовища, разве, чуть больше янтарно-золотого, слепяще-сияющего глаза.
— Ничего. Как и большинство их слов — ничего. Что-то значит только желание.
Но отчего-то стало тяжело.
Название: Аст-эме*
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: нет
Размер: драббл, 140 слов
Категория: джен
Жанр: стихотворение
Рейтинг: G
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: нет
Размер: драббл, 140 слов
Категория: джен
Жанр: стихотворение
Рейтинг: G
Мой Замок не пал, ведь такие, как он, не умеют падать. Свидетели лгут, верь лишь мне, слово только моё — правдиво: Как верность, чисты витражи его, стены крепки, как память, Сады плодоносят (успеть бы собрать: год богат на диво). Где видишь ты — вереск растет на развалинах, как на скалах, Там тонкие, лёгкие — знаю — стоят навстречь небу башни, Шум пира разносится гулко под сводами в длинных залах, Пылают кузнечные горны, весной ждет посева пашня. О нём не поведают карты и странники не расскажут, Дорога к нему — буреломы, терновник, глухая чаща, Седые туманы и черные волки стоят на страже, Болотные дивы и жуткие совы глаза таращат... А я всё иду по лесам, по горам, городам и весям, Как в няниных сказках: вперёд, не сворачивать, только прямо; Звериным чутьём беру след, вдалеке почти слышу песню... Я верю, однажды поднимется он предо мной — мой Замок. |
Название: Мир размерян как маятник...
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: драббл - 235 слов
Категория: джен, стихи
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Размещение: только после деанона
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: драббл - 235 слов
Категория: джен, стихи
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Размещение: только после деанона
Мир размерян как маятник, ровно считает годы. Ты нормальный, как все, тебе стукнет в субботу тридцать. И болят не следы старых ран, а спина. Погода... И долина Гэлломэ тебе теперь редко снится. Но осталось же что-то, миг песни ли, полувздоха, Сон в сиянии тихом последней - Девятой руны. Отзовется ль по Слову, по ветру твоя эпоха? Отзовутся ль рукам непослушным стальные струны? Ты уже много лет не слагал ни легенд, ни сказок, Ты так долго бродил по неверной тропе окольной. И не пел о любви - как ни встретил ее ни разу, И не пел о войне - крови в мире и так довольно. Отзовутся ль теперь позабывшему верить струны? Мир смыкает обьятия, странно немой и грозный, Близко свод поднебесный. затянутый мглой, безлунный. Но ты помнишь не разумом - сердцем, что были - звезды. Были - звонкие песни, серебрянный смех свирели, Запах теплого хлеба. звенящие ветром травы, Знак Пути и День Имени - дар для детей Эллери. Ты же предал свой путь, вместе с ним потеряв и право. Знать бы, будут ли струны звенеть на мотив забытый, Если меч ствол сосны подрубил, но остались корни. Если даже и здесь, среди серой рутины быта Ты бы жаждал забыть, но вовеки обязан помнить: Бьется птицей в ладонях дрожащее сердце мира, На груди Вечной Тьмы сотни звезд и миров - за ними. Только верно за память была непосильной вира. Где теперь твое имя? Кто даст теперь тебе Имя? |
Название: Предчувствие
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: драббл - 235 слов
Категория: джен, стихи
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Размещение: только после деанона
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: драббл - 235 слов
Категория: джен, стихи
Жанр: ангст
Рейтинг: G
Размещение: только после деанона
Мрак над короной лесной стал тревожней и гуще... Слышишь? "Война..." Незнакомое страшное слово Ветер твердит в предсказаньи о бедах грядущих. Ах, если б знать, доведется ли встретиться снова, Знать, суждено ли за далью увидиться нам... Вновь называть звезды летние по именам, Пить чашу полночи до предрассветного дна. Ветер пророчит звон стали и горькие крики Тех, кто не взял меча в руки, привыкшие к кисти. Страшно, что подлость близка и угодна Великим. Ну а пока, видишь, искры запутались в листьях. Ах, если б знать, уцелеем ли в этой войне... Сможет ли песня звенеть на последней струне? Мир не сгорит ли в кровавом закатном огне? Ветер колышет несмелые бледные тени, Шепчет вопросы, не зная им верных ответов. Стеблей полынных - серебряных знаков - плетенье метит прощанием робкое нежное лето. Станет ли это - последним из виденных мной? Кровью на вкус отдает в моей чаше вино. Знать бы доподлинно, что нам с тобой суждено... Впомнимся, встретимся ли если выживем? Пламя взвивается лентами рыжими. Ветер пророчит мне терпкую горечь пути. Пепел прощания - яростной мукою. Это так больно - сжимать твою руку, Что я так скоро должна навсегда отпустить... |
Название: "О своевременных решениях"
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: драббл
Персонажи: Саурон, назгулы и прочая живность.
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: три истории как трибьют "Инженерной Мудрости Тьмы"
Автор: WTF ChKA 2014
Бета: WTF ChKA 2014
Размер: драббл
Персонажи: Саурон, назгулы и прочая живность.
Категория: джен
Жанр: юмор
Рейтинг: G
Краткое содержание: три истории как трибьют "Инженерной Мудрости Тьмы"
О СВОЕВРЕМЕННЫХ РЕШЕНИЯХ
— Повелитель, — Ангмарец замялся.
— Ну, договаривай, — мрачно прозвучало в зале.
Откуда-то доносились скрежет когтей и приглушённый скулёж.
— Повелитель, присягнувшие короли Востока собрались, чтобы встретится с тобой, но не думаю, что они готовы увидеть тебя в таком… настолько…
Тёмный майа выглядел взъерошенным и помятым. И злым. А ещё от него валил пар.
— Кто сам хоть раз купал волколаков и остался при этом сухим, пусть бросит в меня камень.
— Я о том же. Не буду о том, что пристало Владыке, и что могут о нас подумать, но надо всё таки делегировать полномочия.
— О, прямо сейчас и начну. Осталось самоё лёгкое: вот два лекарства. Антибиотик внутримышечно, средство от блох — втирать в холку. Главное — не перепутать. А я переодеваться!
О ДРАКОНЬЕМ НАРЕЧИИ
Танец завораживал. Юноша поднял флаги, ветер тут же захлопал полотнищами, его упругая сила отозвалась в руках и спине, словно это были не флаги, а крылья. Скрестить и поднять над головой, развести руки, дважды наклонить флаги вперёд…
— Почему человек? — Спросил Ангмарец, наблюдавший действо со стены.
— Я пробовал научить орков, но у молодых драконов, знаешь ли, импринтинг: невозможно перестать охотится на то, что было твоей первой добычей. Надеюсь, в этот раз всё пройдёт без эксцессов.
— Если он не будет так резко менять сигналы: ветер-то по полосе.
Чёрная тень над Барад Дуром заходила на второй круг, нагуливала аппетит.
О СМЕРТИ И ПЛАМЕНИ
Кольцо звало его. Настойчивый голос Повелителя, казалось, отражался от низких туч.
— Ну, где тебя носит?
— Снижаюсь.
— Где ты снижаешься? Не вижу.
— Прямо над ба… — в следующий миг крылан резко накренился влево, разминувшись с торчавшим над стеной подъёмным блоком. — Над третьим ярусом. Да что ж такое!
Канаты следующей лебёдки гудели от грозового ветра, как струны.
— Так и убиться недолго, эльфам на радость, — печально вздохнул Ангмарец, заводя «птичку» в ангар.
— Но ведь смерти нет? — Спросил Второй.
— Нам — нет, но птичку жалко.
Так Барад Дур обзавёлся красной сигнальной подсветкой.
А позднее и Дол-Гулдур, только зелёной, чтобы не мешала вечная низкая облачность и выбросы в атмосфере.
— Повелитель, — Ангмарец замялся.
— Ну, договаривай, — мрачно прозвучало в зале.
Откуда-то доносились скрежет когтей и приглушённый скулёж.
— Повелитель, присягнувшие короли Востока собрались, чтобы встретится с тобой, но не думаю, что они готовы увидеть тебя в таком… настолько…
Тёмный майа выглядел взъерошенным и помятым. И злым. А ещё от него валил пар.
— Кто сам хоть раз купал волколаков и остался при этом сухим, пусть бросит в меня камень.
— Я о том же. Не буду о том, что пристало Владыке, и что могут о нас подумать, но надо всё таки делегировать полномочия.
— О, прямо сейчас и начну. Осталось самоё лёгкое: вот два лекарства. Антибиотик внутримышечно, средство от блох — втирать в холку. Главное — не перепутать. А я переодеваться!
О ДРАКОНЬЕМ НАРЕЧИИ
Танец завораживал. Юноша поднял флаги, ветер тут же захлопал полотнищами, его упругая сила отозвалась в руках и спине, словно это были не флаги, а крылья. Скрестить и поднять над головой, развести руки, дважды наклонить флаги вперёд…
— Почему человек? — Спросил Ангмарец, наблюдавший действо со стены.
— Я пробовал научить орков, но у молодых драконов, знаешь ли, импринтинг: невозможно перестать охотится на то, что было твоей первой добычей. Надеюсь, в этот раз всё пройдёт без эксцессов.
— Если он не будет так резко менять сигналы: ветер-то по полосе.
Чёрная тень над Барад Дуром заходила на второй круг, нагуливала аппетит.
О СМЕРТИ И ПЛАМЕНИ
Кольцо звало его. Настойчивый голос Повелителя, казалось, отражался от низких туч.
— Ну, где тебя носит?
— Снижаюсь.
— Где ты снижаешься? Не вижу.
— Прямо над ба… — в следующий миг крылан резко накренился влево, разминувшись с торчавшим над стеной подъёмным блоком. — Над третьим ярусом. Да что ж такое!
Канаты следующей лебёдки гудели от грозового ветра, как струны.
— Так и убиться недолго, эльфам на радость, — печально вздохнул Ангмарец, заводя «птичку» в ангар.
— Но ведь смерти нет? — Спросил Второй.
— Нам — нет, но птичку жалко.
Так Барад Дур обзавёлся красной сигнальной подсветкой.
А позднее и Дол-Гулдур, только зелёной, чтобы не мешала вечная низкая облачность и выбросы в атмосфере.